Николай II: отречение, которого не было

Наше сообщение посвящено переломному событию в судьбе страны, которое вошло в историю как «Отречение Николая II от Престола». Однако опубликованные в постсоветское время материалы и их анализ ставят все больше вопросов о событии, случившемся 2/15 марта 1917 года. Историки все чаще высказывают мнение о том, что Николай II не отрекался от престола Государства Российского, а произошел силовой захват власти, который десятилетиями скрывался под маской «отречения». Учитывая дошедший до нас односторонний характер показаний участников тех событий и профессиональную переработку архивных материалов советскими «псевдоисториками», возможно, нам никогда уже не удастся узнать, что же произошло во Пскове сто лет назад, однако наша обязанность изучить доступные материалы и дать им свою независимую оценку.
Историческая справка
Поскольку темой нашего доклада является эпизод устранения Николая II от власти, мы не сможем подробно останавливаться на причинах, подготовке и ходе революционных событий февраля 1917 г. Обозначим лишь те факты, который предшествовали аресту Государя и захвату власти, опираясь на свидетельства очевидцев и дошедшие до нас документы.
В феврале 1917 г. Николай II находился с семьей в Царском Селе. Ситуация на фронте была стабильной, готовилось масштабное весеннее наступление, которое должно было принести России безоговорочную победу в Первой мировой войне. В Петрограде же, напротив, ситуация была все более напряженной, по имеющейся информации готовились беспорядки.
Известно, что 22 февраля Николай II внезапно выезжает в Ставку в Могилев. Это было неожиданностью для всех, решение было принято внезапно и, очевидно, имело под собой веские мотивы. По воспоминаниям А. Вырубовой: «Придя к Государыне я застала ее в слезах. Она сообщила мне, что Государь уезжает… на мои замечания о тяжелом положении и готовящихся беспорядках Государь мне ответил, что прощается ненадолго, что через несколько дней вернется». По свидетельствам очевидцев, причиной срочного отъезда Государя стало сообщение особой важности от генерала Алексеева, который настаивал на срочном присутствии Государя в Ставке. Только позже станет ясно, что это начало продуманного плана по аресту Государя, который в Петрограде был невыполним для заговорщиков. Предательской задачей генерала Алексеева и было любыми средствами спешно вызвать Государя в Могилев. С.К. Буксгевден вспоминала: «Я находилась возле Императрицы в тот момент, когда Император пришел к ней с телеграммой в руке и сказал Императрице: «Генерал Алексеев настаивает на моем приезде. Не представляю, что там могло случиться такого, чтобы потребовало мое обязательное присутствие. Я съезжу и проверю лично. Я не задержусь там больше, чем на неделю, так как мне следует быть именно здесь».
В четверг 23 февраля 1917 г в 15 часов Императорский поезд прибыл в Могилев. Сразу по прибытии Государь имел разговор с Алексеевым около часа. Непродолжительность встречи Николая II с начальником Ставки, столь срочно вызвавшим его, необъяснима.

Тем временем, в Петрограде начались беспорядки, сведения о которых дошли до Ставки 24 февраля. В.Н. Воейков настаивал, что Государю следует немедленно вернуться, однако Император «на это возражал, что он должен пробыть дня три-четыре, и раньше вторника уезжать не хочет». Причина такого промедления сегодня не ясна. Возможно, она была связана с той целью приезда, которую изложил Алексеев.
24 февраля Государь получил телеграмму от Императрицы, в которой говорилось, что «совсем нехорошо в городе», однако Он по-прежнему оставался в Ставке.
25 февраля Государь направил телеграмму генералу С.С. Хабалову: «Повелеваю завтра же прекратить в столице беспорядки, недопустимые в тяжелое время войны с Германией и Австрией. НИКОЛАЙ». Однако по каким-то НЕЯСНЫМ причинам Государь по-прежнему считал нужным оставаться в Могилеве.
26 февраля председатель Совета Министров князь Н.Д.Голицын издал высочайший Указ о прерывании занятий Государственной Думы до апреля 1917 г. Г.М. Катков пишет: «Нет никаких указаний на то, что Голицын испрашивал у Государя разрешения, чтобы воспользоваться этим документом. Ответственность за это решение целиком лежит на Голицыне и на Совете министров».
Вечером 26 февраля председатель Государственной думы М.В. Родзянко пишет Государю телеграмму с просьбой о введении ответственного министерства. Телеграммы о необходимости поддержать эту просьбу Родзянко отправил также главнокомандующими армиями фронтов Брусилову, Эверту и Рузскому. 27 февраля генералы в ответных телеграммах подтвердили свое согласие о давлении на Государя по этому вопросу.
И тем не менее, Государь по неустановленным причинам остается в Ставке. Вечером 26 февраля он телеграфирует Императрице: «Любовь моя! Спасибо за телеграммы. Уеду, как только улажу все необходимые дела».
Вечером 27 февраля Государь приказал генералу-адъютанту Н.И. Иванову с вверенным ему отрядом преданных Георгиевских кавалеров немедленно двигаться в Петроград для наведения порядка. Государь лично инструктировал Иванова до глубокой ночи, подробности разговора остаются неизвестными. Фактически Иванов назначался Главнокомандующим Петроградского военного округа, кому беспрекословно должны были подчиняться до прибытия Государя все, включая министров. Вероятно, на него возлагалась и задача охраны Царской Семьи.
Около полуночи 27 февраля Император внезапно принял решение о срочном отъезде из Ставки в Царское Село. Причина этого решения также неизвестна. До этого момента Николай II был категорически против отъезда и планировал вернуться в Петроград 1 марта. Отъезд был запланирован на 2 часа 30 мин, как свидетельствует телеграмма Воейкова Протопопову, в также телеграмма Государя Императрице: «выезжаю завтра в 2.30″. Однако прислуге было дано иное распоряжение: » Было передано по телефону извещение всем быть немедленно готовыми к отъезду, так как Императорский поезд отойдет не завтра утром, а сегодня же около 12часов ночи». Возможно, что причиной такой поспешности стало получение Николаем II информации о существовании против него заговора в Ставке. Важно отметить, что Николай II счел нужным дезинформировать Алексеева, передав ему, что решил остаться в Могилеве. Отъезд Государя из Ставки был спешным и максимально законспирированным. Очевидцы вспоминали: «В полной темноте, без единого огня, с наглухо завешанными шторами стоял поезд около платформы, ожидая отправления. На перроне станции не было никого, не лезла в глаза и обычная охрана. Тяжело было на душе у всех». 28 февраля около 4 часов отошел от платформы свитские поезд, через час в темноту двинулся Собственный Его Императорского Величества поезд литера «А». В 5 часов 35 минут в Департамент полиции ушла телеграмма от полковника В.И. Еленского: «Государь Император благополучно отбыл в пять утра вместо двух с половиною дня».

Поезд с отрядом генерала Иванова задержали, и он отбыл после Императорского, лишь около часа дня 28 февраля. Таким образом Император оказался в пути без всякой военной поддержки.
Об обстановке и событиях, происходивших по маршруту следования сведений мало. По свидетельствам Дубенского и Мордвинова, в Императорские поезда не подавались, как раньше, агентские телеграммы, и не было информации о событиях в Петрограде. Таким образом, с 28 февраля Николай II оказывается в информационной блокаде.
В 15 часов Императорский поезд прибыл в Вязьму. Николай II отправил Императрице телеграмму со словами о том, что «много войск послано с фронта». Однако эту телеграмму Государыня не получила.
В 21 час 27 мин Императорский поезд прибыл на станцию Лихославль. Начальник станции доложил, что «Тосно занято мятежными войсками и что имеется распоряжение направить литерные поезда, против воли Монарха, не в Царское Село, а в Петроград на Николаевский вокзал».
В 23 часа Императорский поезд прибыл в Вышний Волочек. Воейков получил донесение Таля с предложением отправиться в Тосно, однако Николай II велел отправить телеграмму Талю: «Настоять на движении в Царское Село».
В 2 часа ночи 1 марта Императорский поезд прибыл в Малую Вишеру, где с удивлением был обнаружен свитский поезд, который должен был ехать далеко впереди. Причиной остановки стали слухи о том, что Тосно и Любань заняты революционными войсками. Позже установят, что эта информация была ложной. Напротив, в Тосно прибыл командир отдельного жандармского корпуса граф Д.Н. Татищев. очевидно, что уже в Малой Вышере поезда были под контролем перешедших на сторону заговорщиков служащих железных дорог. 28 марта в штаб заговорщиков в Петрограде пришла телеграмма: «По сведениям на 6 часов утра Николай II прибывает в Царское Село. Поезд идет через Тосно, Гатчино и Царское Село. Нельзя ли задержать поезд? Нужно спешить». В итоге поезда повернули по маршруту Дно-Псков. Воейков и Дубенский на допросах следственной комиссии Временного правительства указывали, что маршрут на Псков выбрал Николай II, однако неясно, почему Император, отвергавший такой вариант 4 часа назад, вдруг решил ехать именно туда. Никаких объективных данных о происходившем в пути следования нет. Нетрудно предположить, что в ночь с 28 февраля на 1 марта Государь уже не распоряжался маршрутом следования своего поезда.

Телеграфная связь по пути следования поездов была отключена, Государь ни разу не выходил во время остановок прогуляться по перрону, не отправил ни одного письма, ни одной телеграммы Александре Федоровне. Очевидно, что это был арест.
В 9 часов утра Императорский поезд прибыл в Бологое. Родзянко приказал поезд «задержать, Государю передать телеграмму от Родзянко с просьбой дать ему аудиенцию, приготовить для его поездки в Бологое поезд». Однако в Бологое Родзянко не поехал, а литерные поезда по Виндавской железной дороге отправили через Дно на Псков.
Днем поезд прошел через Старую Руссу, на вокзале которой собралась огромная толпа, которая при виде поезда снимала шапки и кланялась.
Точное время прибытия на станцию Дно неизвестно. Лица свиты утверждают, что это было в 15 часов, Воейков на допросе показал, что «В Дно мы приехали в 6 часов вечера». По свидетельствам псковского железнодорожника В.И. Миронова, 1 марта 1917 г. на станции Дно Императорский поезд был захвачен, а Император Николай II объявлен арестованным, однако степень достоверности этой информации не известна.
В 19 часов 30 мин свитский поезд прибыл в Псков. Около 20 часов на запасном пути псковского вокзала остановился собственный Его Императорского Величества поезд.

«Начальнику штаба»

Приведем информацию о том документе, которые в течение века позиционируется как «отречение Николая II от престола». Документ обозначен «Начальнику штаба», и современные исследователи, учитывая его неоднозначную трактовку, предлагают именовать эту бумагу именно так. По существу, эта бумага является единственным доказательством отречения Николая II от престола, а потому крайне важно проанализировать его.
Примечательно, что сам документ «Начальнику штаба» впервые был обнаружен лишь в 1929 году в Ленинграде при работе специальной комиссии, которая действовала по заданию ОГПУ в Президиуме Академии наук СССР. Ее целью была подготовка «академического дела» по обвинению ведущих академиков в монархическом заговоре и антисоветской деятельности. Вот тогда-то чекистами были обнаружены «оригиналы» отречения Николая II и Михаила Алексадровича от престола. Дл этого, указаний на наличие подлинного документа нет.
Сам документ напечатан на машинке. В левом верхнем углу имеется надпись «Ставка», посередине — «начальнику штаба». Внизу справа имеется подпись «Николай» с характерным для Государя росчерком пера, сделанная тонким химическим карандашом при слабом нажиме. Внизу слева имеется написанная от руки цифра «2», далее напечатанное на машинке слово «марта», затем написанная от руки цифра «15», после чего напечатанное на машинке слово «час». После этого следует подчистка, но явно проглядывается написанная от руки цифра «3» или «5», затем на машинке напечатано «мин» и «1917 года». Внизу имеется подпись «министр Императорского двора генерал-адъютант Фредерикс». Подпись сделана чернилами, которые написаны поверх идентичной карандашной надписи.
Экспертиза документа проведена под руководством советского специалиста П.Е. Щеголева, того самого, который участвовал в создании фальшивых «дневников» А.Вырубовой и Г.Распутина. Строго говоря, экспертизы не было. Ни следы подчисток, ни марка печатной машинки (а похоже, что их было две, либо при печати менялась лента), ни многое другое комиссию не заинтересовало.
Сам документ представляет собой двойной лист бумаги размером А3, 297*420 см. Лист сложен пополам в виде книжечки. Посередине имеется разрыв либо в результате разреза, либо от длительного сгибания бумаги.
Вызывает вопрос адресат документа. Кто этот самый «начальник штаба». Традиционно полагают, что речь идет о начальнике штаба Верховного Главнокомандующего генерал-адъютанте Алексееве. Возможно, кто-то спланировал сформировать именно такое мнение. Однако, на самом деле, это не так. 3 марта Гучков около часа ночи после того, как покинул Императорский вагон, отправляет телеграмму: «Петроград. Начальнику Главного штаба. Просим передать Председателю думы Родзянко: «Государь дал согласие на отречение от престола в пользу Великого Князя Михаила Александровича с обязательством для него принести присягу на конституции». Здесь тоже речь идет о «начальнике штаба», но очевидно, это не Алексеев, который остался в Могилеве. Безусловно под «начальником штаба» скрывалось лицо, не подлежащее огласке. Известно, что при подготовке февральского переворота была составлена секретная «Диспозиция №1″ «Комитета народного спасения» по борьбе с «внутренним врагом». Был создан «генеральный штаб» Комитета, его «верховным главнокоманжующим» был избран Гучков. Очевидно, что у «верховного главнокомандующего» был и свой «начальник штаба». Скорее всего, им был Керенский. Именно поэтому «начальнику штаба» Гучков послал «манифест об отречении».
Между тем, заголовок «начальнику штаба» является одним из доказательств фальсификации документа. Сам А.И. Гучков на допросе ЧСК в 1917 г. заявил, что «акт отречения был безымянным», «без обращения». Таким образом, либо Гучков вообще не видел манифеста, либо пытался отрицать существование того самого «начальника штаба». примечательно, что и другие «свидетели» отречения описывают сам документ совершенно различно. Так, Шульгин утверждал, что манифест представлял собой «две или три четвертушки — такие, какие, очевидно употреблялись в Ставке для телеграфных бланков. Но текст был написан на пишущей машинке». Журналист Самойлов, с которым летом 1917 г. беседовал генерал Рузский, уверял, что он показал ему «подлинный акт отречения Николая II. Этот плотный телеграфный бланк, на котором на пишущей машине изложен известный текст отречения, подпись Николая покрыта верниром (лаком)». О телеграфных бланках говорит и А.А. Мордвинов: «первый экземпляр напечатанный, как затем и второй, а нашей канцелярии на машинке, на телеграфных бланках, Государь подписал карандашом». Но перед нами явно не телеграфный бланк.
В камер-фурьерском журнале над текстом «манифеста» появляется шапка: «акт об отречении Государя Императора Николая II от престола Государства Российского в пользу Великого Князя Михаила Александровича». Далее следует текст, в конце которого следует приписка, которой заканчивались все Высочайшие манифесты: «На подлинном собственною Его Императорского Величества рукою написано: «НИКОЛАЙ». Гор. Псков, 15 час. 5 мин. 1917 г. Скрепил министр Императорского двора генерал-адъютант граф Фредерикс». Сам Фредерикс на допросе чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства заявил: «Меня не было в тот момент рядом с императором». Этот допрос задокументирован.
Однако этой приписки нет в оригинале Манифеста, как нет и названия документа «Акт об отречении». Не ясно также, почему указано «акт», а не «манифест»?
Примечательна запись в том же камер-фурьерском журнале от 2 марта: «Сего числа прибыли в г.Псков представители Временного правительства военный министр Гучков и член Государственной думы Шульгин, и в 9 часов 40 минут были приняты в Императорском поезде и доложили о происходящем в Петрограде революционном движении». Однако 2 марта Гучков еще не был военным министром, о его назначении на этот пост стало известно лишь 3 марта. Таким образом очевидно, что камер-фурьерский журнал оформлялся после произошедших событий, то есть фальсифицировался.
Кроме того, фальсификаторам, по-видимому, не были известны правила составления Высочайших манифестов. Под проектами Манифестов Государь свою подпись НЕ ставил. Имя «НИКОЛАЙ» писал составитель манифеста, который ставил в конце свою подпись (к примеру, «проект составил Базили»). Проект утверждался Николаем II, который ставил на черновике соответствующую резолюцию: «Одобряю. К напечатанию» или «Быть по сему». После одобрения проект переписывался от руки или печатался на специальном бланке, вверху которого была шапка «Божией Поспешествующей Милостью, Мы Николай Вторый…» Внизу ставилась подпись Императора. Никаких скрепляющих подписей никогда не было.
Известно, что текст «отречения» был заготовлен заранее. Проект составил Базили — этнический грек, член ложи «Полярная звезда», на нем есть правки рукой Алексеева. Документ был готов еще утром 2 марта. Примечательно, что существовала два варианта: отречение в пользу Цесаревича Алексея Николаевича и в пользу Великого Князя Михаила Александровича. Выбор приемника престола также не был случайным. Безусловно, целью переворота была не смена монарха, а смена конституционального строя в стране, ликвидация православной монархии как таковой. В случае перехода власти к Цесаревичу Алексею основная цель была бы не достигнута — до совершеннолетия Наследника ситуация оставалась бы прежней. А цель революции была, очевидно, иной. Почему же выбор пал на Великого Князя Михаила Александровича? И мог ли Николай II самостоятельно выбрать его в качестве наследника Престола. Полная неправдоподобность этого становится явной, если вспомнить предшествовавшие события.

Великий Князь Михаил Александрович — младший брат Николая II, сын Императора Александра III. До рождения Цесаревича Алексея Николаевича правом на наследование Престола на случай кончины Императора обладал именно он. После рождения у Николая II наследника Цесаревичем становится Великий Князь Алексей Николаевич. Однако ввиду имеющегося у него жизнеугрожающего заболевания — гемофилии — не исключалась передача престола Великому Князю Михаилу Александровичу в случае трагического развития событий, он же должен быть регентом при несовершеннолетнем Цесаревиче в случае гибели Николая II. Сам Михаил был далек от династических правил. Обладая слабым характером, легко поддающимся влиянию, он связал свою жизнь с Натальей Сергеевной Вульферт, с которой у него начался роман с 1907 г. Для представителей Императорской фамилии подобные отношения были невозможными. Несмотря на прямое нарушение нравственного и юридического законов, увещания Августейшего брата, предпринимаемые меры по разлучению Михаила с Натальей, их отношения продолжались. В 1910 г. у них родился сын Георгий. Ситуацию старались неафишировать до тех пор, пока из-за настоятельных требований своей возлюбленной Михаил тайно не вступил с нею в морганатический брак в Вене 17 (30) октября 1912 года, обвенчавшись в сербской православной церкви св. Саввы. Узнав о случившемся, Николай II писал матери императрице Марии Фёдоровне: «К несчастью, между мною и им сейчас всё кончено, потому что он нарушил своё слово. Сколько раз он сам мне говорил, не я его просил, а он сам давал слово, что на ней не женится. И я ему безгранично верил! Что меня особенно возмущает — это его ссылка на болезнь бедного Алексея, которая его заставила поторопиться с этим безрассудным шагом! Ему дела нет ни до твоего горя, ни до нашего горя, ни до скандала, кот[орый] это событие произведет в России. И в такое время, когда все говорят о войне, за несколько месяцев до юбилея Дома Романовых!! Стыдно становится и тяжело. У меня тоже была первая мысль скрыть это известие, но, прочтя его письмо два-три раза, я понял, что теперь ему нельзя приехать в Россию».
В результате, Михаил был уволен со всех должностей и постов, ему было запрещено возвращаться в Россию, и он жил с женой в Европе. 30 декабря 1912 года вышел Высочайший Манифест, в котором было объявлено, что с Великого Князя Михаила Александровича снимаются обязанности Правителя Государства, возложенные на него до совершеннолетия Цесаревича Алексея Николаевича в случае кончины Императора Николая II. Можно ли после этого поверить, что при выборе престолонаследника в марте 1917 года Николай II остановился именно на кандидатуре брата?! А вот для революционеров Великий Князь Михаил Александрович был просто идеальной кандидатурой: Император, заранее лишенный права на Престол, , т.е. нелегитимный Государь, не имеющей законной Императрица и законного наследника. Это ли не переворот?! Да и, учитывая характер Михаила Александровича, едва ли можно было предположить, что он поведет реальную борьбу за власть.
4 марта 1917 года практически во всех газетах был опубликован Манифест об отречении императора Николая II от престола в пользу своего брата великого князя Михаила Александровича. В официальной редакции он уже получил привычное для манифестов оформление с титулом Императора и пр., которого на исходном документе, как мы видим, вовсе нет.
Отречение от престола: юридические аспекты
Идея об Отречении Николая II от престола, активно внедрявшаяся в сознание народа десятилетиями, стала привычное, несмотря на свою абсурдность, рудная обязанность монарха перед страной и перед Богом, к которой относились с глубочайшим почтением. Цесаревича Николая Александровича воспитывали в понимании этой его роли, готовили к управлению Государством. Кульминацией воцарения монарха являлось таинство Коронования Государя. Это священнодействие наделяло Монарха не только особой важностью и благодатью, но и сугубой ответственностью за судьбы страны и народа. Кто как ни глубоко верующий Император Николай II глубже понимал это?! Императорская власть понималась не как работа, а как священная обязанность, от которой для верующего человека, посвятившего жизнь своей стране, невозможно отказаться или отречься. Николай II, безусловно, понимал это, потому сам акт добровольного отречения являлся для него невозможным.
Не менее важным представляется юридический аспект «отречения». Основные законы Российский Империи не знали такого понятия как «отречение от престола» действующего монарха. Отречение было возможным лишь в случае лица, имеющего права на престол, что определялось Ст. 37 и 38 Свода основных законов. Крайне важным является положение Ст. 91, согласно которому законы «прежде обнародования» Правительствующим Сенатом «в действие не приводятся». Как известно, ни «манифест» Николая II, ни «акт» Михаила Александровича никогда не были обнародованы Сенатом, а значит, юридической силы, даже при их подлинном происхождении, так и не получили. Кроме того, согласно Ст. 86, «никакой новый закон не может последовать без одобрения Государственного Совета и Государственной думы», чего тоже, естественно, не происходило. Работа думы была прервана 27 февраля, но в таком случае вступала в действие ст. 87, которая гласила, что «во время прекращения занятий Государственной думы, если чрезвычайные обстоятельства вызовут необходимость в такое мере, Совет Министров представляет о ней Государю Императору непосредственно. Мера эта, однако не может вносить изменений ни в Основные Законы, ни в Учреждения Государственного Совета или Государственной думы, ни в постановления о выборах ни в Совет, ни в Думу». Таким образом, юридически никакого отречения Николая II не было. Еще более юридически абсурдным выглядит отречение Николая II от престола за Цесаревича Алексея Николаевича. Наследование престола — это право молодого Наследника, которого его не может лишить даже действующий Монарх. Этого ли не знал Государь Николай II, имевший прекрасное юридическое образование?!
Примечательно, что сам эпизод «отречения» датируют 2 марта, однако уже 1 марта новая власть издаст свой приказ N1 (О демократизации армии). Уже к 1 марта Временное Правительство будет решать кадровые вопросы, будет смещены и арестованы царские министры. 1 марта Временное правительство признал официальный Лондон и Париж. Таким образом, власти 2 марта у Николая II не было в принципе, а проект «отречения» был лишь одним из этапов государственного переворота.

Послесловие
3 марта Императорский поезд отправляется в Могилев. Очевидно, что Николай II не был свободен на тот момент в своих действия. 5 марта в первом телефонном разговоре за эти дни с Александрой Федоровной Николай II сказал: «Я думал, что смогу приехать к вам, но меня не пускают». Отправка Императора в Ставку является еще одним из доказательств фальшивости «манифеста» об отречении. Если бы Государь добровольно отрекся от престола, очевидно, он мог бы объявить о том перед народом, как всегда в случае обнародования важнейших для страны манифестов. По прибытии в Могилев Николай II был встречен с подобающими почестями. 4 марта генерал Алексеев делал Государю обычный доклад о положении дел на фронте, но при этом он сильно волновался. В Ставке старались сохранить прежнюю обстановку вплоть до отъезда Императора. Похоже, что о своем «отречении» на тот момент Николай II еще не знал.
4 марта в Ставку для встречи с Государем прибыла вдовствующая Императрица Мария Федоровна. В этой связи ссылаются на запись в дневнике Марии Федоровны, в котором говорится, что Августейший сын сообщил ей об отречении от престола за себя и за Цесаревича. Следует помнить о том, что все дневники Августейших были «идеологически переработаны» советскими «псевдоисториками» (вроде Покровского, Щеголева и пр.). Примечательно воспоминание Великого Князя Александра Михайловича, который присутствовал в Ставке вместе с Марией Федоровной: «По приезде в Могилев, поезд наш поставили на «императорском пути», откуда Государь обычно направлялся в столицу. Через минуту к станции подъехал автомобиль Ники. Он медленно подошел к платформе, поздоровался с двумя казаками конвоя, стоявшими у входа в вагон его матери, и вошел. Он был бледен, но ничего другое в его внешности не говорило о том, что он был автором этого ужасного манифеста. Государь остался наедине с матерью в течение 2 часов. Вдовствующая Императрица никогда мне потом не рассказала, о чем они говорили». О чем же рассказывал Николай II матери в это время? Версия о манифесте была общеизвестной, и Императрице не за чем было скрывать ее от зятя всю оставшуюся жизнь. Очевидно, что Николай II рассказал о произошедшем нечто большее.

Позже в своем письме к греческой королеве Ольге Константиновне Императрица Мария Федоровна назовет эти дни «самыми страшными в моей жизни» и напишет о своем Августейшем Сыне следующее: » Не могу тебе передать, какие унижения и какое равнодушие пережил мой несчастный Ники. Если бы я не видела это своими глазами, я бы никогда этому не поверила. Он был как настоящий мученик, склонившийся перед неотвратимым с огромным достоинством и невиданным спокойствием».
8 марта Николай II последний раз обращается к войскам. Этот текст известен как «последний приказ Императора по армии».
«Въ последній разъ обращаюсь къ вамъ, горячо любимыя войска.
Въ продолженіи двухъ съ половиною летъ несете вы ежечасно тяжелую боевую службу…
Къ вамъ, горячо любимыя мною войска, обращаюсь съ настоятельнымъ призывомъ отстоять нашу родную землю отъ злого противника. Россія связана со своими доблестными союзниками однимъ общимъ стремленіемъ къ победе.
Нынешняя небывалая война должна быть доведена до полнаго пораженія враговъ. Кто думаетъ теперь о мире и желаетъ его тотъ изменникъ своего Отечества, предатель его. Знаю, что каждый истинный воинъ такъ понимаетъ и такъ мыслитъ. Исполняйте вашъ долгъ, какъ до сихъ поръ. Защищайте нашу великую Россію изъ всехъ силъ. Слушайте вашихъ начальниковъ. Всякое ослабленіе порядка (дисциплины) службы только на руку врагу.
Твердо верю, что не угасла въ вашихъ сердцахъ безпредельная любовь къ нашей Родине. Да благословитъ васъ Господь Богъ на дальнейшіе подвиги, и да ведетъ васъ отъ победы къ победе Св. Великомуч. и Победоносецъ Георгій» (ГАРФ. Ф. 601, Оп. 1, Д. 2415. Л. 80 – 80 об. (?). Совершенно случайно обнаружен д.и.н. Бабкиным М. И.).

Как мы видим, здесь и речи нет об отречении. Видно, что получив неоконченное обращение Государя к войскам, Алексеев, не обладая фантазией, использовал его как основу для создания «черновика» «прощального Приказа», призывающего от имени Императора повиноваться Временному правительству как законной власти. Надо было добавить лишь несколько предложений, что штабные офицеры легко могли сделать. В начало «черновика» как проекта «приказа» были добавлены слова: «В последний раз обращаюсь к вам, горячо любимые Мною войска. После отречения Моего за Себя и за Сына Моего от Престола Российского, власть передана Временному правительству, по почину Государственной думы возникшему. Да поможет ему Бог и вам, доблестные войска, отстоять нашу Родину от злого врага…»
Примечательно, что и в такой редакции революционеры побоялись обнародовать приказ солдатам, боясь патриотического подъема в армии.
Утром 9 марта собственный Его Императорского Величества поезд в последний раз прибыл в Царское Село. Арестованный Император встретился с горячо любимой Семьей. Для них начинался крестный путь к Екатеринбургской Голгофе.
Заключение
2 марта 1917 г. в день отстранения Николая II от Престола Государства Российского в селе Коломенском близ Москвы явилась Державная икона пресвятой Богородицы, что стало явным свидетельство того, что Сама Царица Небесная явила покров Свой над осиротевшим российским народом. После ареста и отстранения от власти Николай II вступил на крестный путь, завершившийся мученической кончиной в Екатеринбурге.

Генерал Л.П. Решетников очень точно отметил, что «2 марта 1917 г.в занесенном пургой Пскове не Государь Николай Александрович отрекся от престола — большая часть России не захотела иметь Царя. Николай II лишь склонился перед Волей Божией, в точности как это сделал пророк Самуил, когда народ больше не захотел видеть его судьей: «И сказал Господь пророку Самуилу: послушай голоса народа во всем, что они говорят тебе, ибо не тебя они отвергли, но отвергли Меня, чтобы Я не царствовал над ними» (1Цар. 8:7-18)».

Автор: И.С. Скопец
По материалам: Император Николай II. Мученик / П.В. Мультатули. — Вече, 2016. — 680 с., ил. — (Лучшие биографии).